Heartless Vampire
Мой дорогой, замечательный, чудесный, милый фенечек! Поздравляю тебя с Днём Рождения!
Желаю тебе исполнения мечт и мечтов, позитивного позитива, радостной радости и счастливого счастья! *Я сегодня очень красноречива, ога))))* В общем, чтобы всё у тебя было, и ничего тебе за это не было!
От всего нашего вампирского бездушия поздравляем!
*Ты чего, опять номер поменяла, не доставляется ни фига смс
((*
Ну и в качестве скромного подарка... Длинно, правда, но на горло песне всё же не наступишь. И оно не закончено, просто я пока не придумала, что дальше написать %))))
Детство инквизитораПопав в место, где вокруг сплошь и рядом сверстники или более старшие, ребёнок осваивается быстро. При этом дети почти сразу узнают, являются ли хозяевами жизни или что хозяевами в ней им никогда не стать. Но существует ещё одна категория детей, и их меньшинство, которые об этом не думают вообще, ибо имеют множество других, куда более интересных предметов для осмысливания.
Лоренцо Фризари принадлежал как раз к этой последней, самой малочисленной категории, предпочитая проводить время за книгами или практическими занятиями, нежели третировать одноклассников или искать покровительства старших и преподавателей. Что, однако, не помешало ему по прошествии совсем немного времени стать этаким “серым кардиналом”, негласным руководителем и верховным наблюдателем, сначала на своём курсе, позже на старших, а, по прошествии некоторого времени, и во всей школе.
Иезуиты, уделявшие большое внимание воспитанию в своих подопечных чувства соперничества и разжиганию в них честолюбия, была крайне удивлены столько быстрой и всеобщей капитуляции перед единственным лидером, но не могли ни оценить неприметности, которые сопровождали этот процесс. Всегда предпочитая оставаться в тени, Лоренцо, тем не менее, всегда был первым в курсе всего, что происходило в школе, даже не прилагая к этому усилий. На него работала большая, грамотно организованная и идеально продуманная сеть шпионов и соглядатаев, которые докладывали ему обо всём мгновенно, но при этом внешне не имели с ним ничего общего.
Святые отцы в восхищении старались развивать в своём юном ученике столь ценные для любого иезуита качества, позволяя ему даже слишком многое для столь юного создания. Но Фризари, вместо того, чтобы возгордиться или злоупотреблять этим, просто укрылся за своей особенностью ото всех, отгородившись ею, словно крепостными стенами, и от учеников, и от учителей. Его часто много было увидеть в библиотеке или в саду; всегда один, с идеальной осанкой, гордой поднятой головой и уверенным, смотрящим вскользь, но видящим насквозь взглядом. Особенность его положения в школе была даже в том, что, не смотря на обычные правило проживания юных учеников по трое в комнате, он обитал один в самом дальнем крыле здания, отведённого под жилые помещения. В компании одноклассников он проводил только те часы, что были отведены для занятий. Со святыми отцами-наставниками общался, конечно, чаще, но уже к третьему курсу мало кто из них мог что-то привнести в его познание мира, поэтому всё чаще он предпочитал обществу людей обширную библиотеку школы, а затем добыл себе пропуск в библиотеки самых богатых и крупных монастырей Рима и его окрестностей. Конечно, были у него увлечения и развлечения помимо книг, но ничего конкретного никто сказать не мог, хотя на это счёт в школе ходили многочисленные слухи, некоторые из которых даже были близки к истине, но именно их-то робкие студенческие умы и считали наиболее неправдоподобными.
Однако, не смотря на всю свою исключительность, порой Лоренцо волей-неволей приходилось проводить в чужом обществе времени больше, чем необходимо, чтобы бросить изучающе-уничтожающий взгляд, уничижающе-насмешливо приподнять бровь или брезгливо-презрительно скривить губы. В таких ситуациях он предпочитал компанию самого юного из своих однокурсников.
Клемент был был моложе его на два года, характер имел тихий, нрав - безобидный, общество его не было обременительным и вообще хоть сколько-нибудь заметным для вечно погруженного в свои мысли Лоренцо. Когда им приходилось работать в паре, делали они это по отработанной схеме: Фризари занимался научной и теоретической стороной задания, Клемент - практической и оформительской. Их тандем таким образом неизменно оказывался лучшим, что охотно поощрялось преподавателями: они щедро награждали их баллами в виде монеток с дыркой по средине, которые потом можно было обменять на разнообразные привилегии, вроде добавки к обеду или прогулки в городе в свободное от занятий время. Лоренцо обычно пользовался ими, чтобы покидать стены школы или получать доступ к закрытым отделам разнообразных библиотек. Клемент же, так и не придумав, что ему делать со своими баллами, просто дарил их тем, кто его об этом просил.
- Ты бы хоть обменивался, добрый самаритянин, - заметил как-то Лоренцо, когда его бесшумное внезапное появление было неосмотрительно не замечено каким-то увальнем из выпускного класса, и он стал свидетелем подобного жеста доброй воли со стороны Клемента.
Обычно никто не позволял себе так откровенно использовать результаты его работы, хоть и частично, в своих целях. Не то чтобы Фризари не знал об этом, но никогда не предполагал, чтобы его сотоварищ отдают свою часть заработанных наград безвозмездно.
- На что? - удивился Клемент, провожая взглядом словно сдутого ветром старшеклассника, который просто-напросто сбежал, едва заслышав голос “серого кардинала”. Впрочем, в школе его обычно называли “инквизитор”. За глаза, конечно.
- Да хоть на еду, - пожал плечами Фризари, - им навалом из дома присылают, тебе полезно будет, опять же, очень уж ты тощий, - он провёл ладонями по рёбрам юноши, которые отчётливо прощупывались даже сквозь толстую ткань рубашки, и покачал головой, - просто скелет ходячий.
- Ну, я... - смутился Клемент, рефлекторно втягивая живот, отчего на ощупь стал похож на суповой набор ещё больше, и поспешно отступил на шаг, - у меня просто конституция такая. Я много ем!
- Как знаешь, - махнул рукой Фризари, - придумай что-нибудь ещё. Не люблю, когда результаты моего труда столь бездарно пропадают в никуда.
Он бросил многозначительный взгляд на товарища и неспешно удалился, оставив Клемента в некотором замешательстве и смущении.
Потратив день на размышления о том, что бы ему хотелось получать в обмен на баллы, юноша пришёл к выводу, что ничего. Но Лоренцо ясно дал понять, что больше подобного не потерпит, и Клемент просто перестал их дарить, кидая в ящик стола. Откуда они, правда, с завидным постоянством пропадали, но он успокаивал себя тем, что хотя бы без его участия.
История эта быстро разнеслась по школе, приукрасившись в процессе множеством живописных деталей, мрачных и пугающих, чему, в первую очередь, поспособствовал третий участник событий, сбежавший быстро, но испугаться успевший на не один рассказ. Так ученики лишились хорошего подспорья для своих проказ и желаний, Клемент стал задумываться о своём внешнем виде, а Лоренцо с лёгкой руки столь щедрых на это детей обзавёлся ещё одним прозвищем: “Казначей”.
Прошёл ещё год. популярность иезуитского ордена и образования набирала обороты. Родители всё чаще отдавали детей именно в иезуитские школы, а большинство будущих священников должны были стать членами ордена Иисуса.
Поэтому вскоре случилось то, что непременно должно было случиться. Фризари лишился своей главной привилегии: отдельного жилья. Впрочем, ему хотя бы позволили ограничиться всего одним соседом, а не двумя, а то и тремя, как другим, и даже выбрать его самостоятельно. Недолго думая, Лоренцо остановил свой выбор на товарище по школьным работам. Этот выбор поверг Клемента в глубочайшее недоумение (он даже решил сначала, что над ним так решили подшутить, настолько неправдоподобным казалось ему желание Фризари наблюдать его постоянно рядом) и зародил в его душе, помимо уже обитавшего там восхищения старшим товарищем, ещё и искреннюю благодарность, ибо своих соседей по комнате юноша не любил и даже побаивался: два здоровых пустоголовых увальня. “Из таких получаются хорошие, но очень тупые исполнители, - оценил их как-то Лоренцо, - предпочитаю преимущество мозга над мышцами”.
Выбор Фризари стал пищей для обсуждения в стенах школы не на одну неделю, а Клемент превратился в объект всеобщей зависти. Ни тот, ни другой, впрочем, предпочли этого не заметить.
Через пару дней самый юный ученик третьего года оказался на пороге святая святых и одного из самых таинственных помещений школы - комнаты Лоренцо Фризари. Вход туда был запрещён всем без исключения, хотя многие пытались этот запрет обойти. Но ещё ни одному нарушителю не удавалось проникнуть дальше коридора, ведущего от лестницы к двери. Про обстановку комнаты ходили многочисленные сплетни. Что она оформлена исключительно в чёрном цвете, что вся мебель там сделана из человеческих костей, что внутри живут летучие мыши и пауки, что для личных целей “инквизитор” держит там мини- (или даже полноразмерные) модели пыточных машин, что там полно запрещённых даже в индексе Инквизиции книг и бег ещё знает, что могло породить буйное детское воображение.
На деле же Клемент оказался на пороге небольшой, светлой комнаты с высоким потолком и большим окном напротив двери. Единственным отличием от жилья других учеников были книжные шкафы, занимавшие собой стены. Да и вся комната была просто напичкана разнообразными фолиантами, они были не только в шкафах, но буквально везде: на столе, на тумбе, на стульях и даже на кровати.
- Любуешься моей коллекцией? - самодовольно улыбнулся Фризари, проследив за удивлённым взглядом обретённого соседа, - мои сокровища того стоят.
- Ничто человеческое не чуждо даже безэмоциональному инквизитору, благодарю, боже, - засмеялся Клемент, робко присаживаясь на свободную даже от постельного белья кровать, явно предназначавшуюся ему.
- Что это? - приподнял бровь Лоренцо.
- Тщеславие, ваша светлость, - смиренно отозвался Клемент.
Фризари чуть прищурился и задумчиво посмотрел на соседа, цедя взгляд так, как другие в раздражении цедят слова.
- Извини, пожалуйста, - немедленно стушевался Клемент, - я не хотел тебя обидеть. У меня просто такие дурацкие шутки.
- Да нет, ты прав, - пожал плечами Фризари, - но не хотелось бы, чтобы кто-то ещё это заметил. Впредь буду лучше следить за собой.
Клемент не понял, почему никто не должен знать о человеческих слабостях “инквизитора”, но промолчал, занявшись разбором вещей.
С этого дня Лоренцо и его новый сосед по комнате стали проводить вместе куда больше времени, но количество минут личного общения вряд ли сильно увеличилось. Фризари всё так же занимался своими делами, а Клемент, наблюдая за ним, всесторонне развивался, параллельно впитывая жизненную философию старшего товарища.
Основополагающим принципом философии иезуитов является дисциплина. И латынь, если говорить о методах обучения. И если со вторым у будущих священнослужителей дела обстояли более-менее сносно, то с первым проблем было несоизмеримо больше. Юные пытливые умы и здоровые организмы не давали покоя ни ученикам, ни их наставникам. Нарушение дисциплины каралось безжалостно и разнообразно.
Своё первое (и последнее) наказание Лоренцо получил в четвёртый год обучения, причём не за нарушение двух главных постулатов, а за вольнодумие.
“Инквизитора покарали за ересь”, - шутили смельчаки, пока Фризари отбывал своё наказание, да так это определение и прижилось для описания последующих событий.
Началось всё с обычного урока, где святой отец рассказывали своим слушателям о первородном грехе. Ученики под его монотонное дребезжание занимались своими делами: кто-то играл с соседом в камешки, кто-то откровенно дремал, кто-то мечтал, кто-то конспектировал в надежде, что это поможет ему на экзамене. Лоренцо же сосредоточенно слушал, как всегда, погружённый при этом в свои мысли.
Когда в рассказе священника возникла очередная пауза, вызванная тем, что уже немолодому человеку нужно было перевести дыхание, Фризари поднял руку. Преподаватель удивлённо воззрился на него: обычно вопросы на уроках задавал только он.
- Да? - спросил он, откладывая свои бумаги, в которых черпал вдохновение для лекции.
- Святой отец, - чётко выговаривая слова, своим негромким, но слышным даже в самом дальнем углу комнаты голосом спросил Лоренцо, - если я правильно вас понимаю, считается, что виновной в первородном грехе является, в первую очередь, Ева. Она послушалась змия-искусителя, она соблазнила Адама нарушить запрет Божий, из-за неё, получается, первые люди были изгнаны из Рая и, в конечном счёте, все пороки и грехи, которые сейчас в изобилии процветают на земле, её вина?
- Что вы имеете в виду, юноша? - святой отец быстро заморгал, как будто это помогало ему быстрее думать, - я не понимаю, к чему вы ведёте.
- К тому же, что такое бесправное положение женщин в современном обществе обусловлено именно отношением к ним церковью. Церковь считает их низшими существами, годными лишь на то, чтобы удовлетворять плотские желания мужчин, да следить за бытом.
- Лоренцо! - попытался остановить его священник.
- То есть, женщина - существо слабое, подверженное влиянию, - как будто ничего не заметив, продолжал своё Фризари, - ведомое, падкое на лесть, подарки и другие второстепенные мелочи? Не умеющее логически рассуждать и не имеющее собственных твёрдых убеждений и легко меняющее одного покровителя, хозяина, наставника, друга, любовника и кого угодно ещё на другого? Одним словом, по сути, бесполезное создание, если оставить в стороне продолжение рода - её единственную функцию, которая и оправдывает факт её существования?
- Молодой человек, вы слишком резки в своих суждениях, - иезуит снял очки и протёр их рукавом сутаны, потом водрузил на место, уставившись на Фризари, словно на диковинную зверюшку, - хотя нечто разумное можно найти в ваших напыщенных, слишком импульсивных и экспрессивных словах. Женщина - создание второстепенное, это подтверждает даже то, что Господь создал её из ребра мужчины. Но в то же время, если бы не женщины, весь род человеческий давно исчез бы, едва появившись, поэтому женщина - бесценный дар Божий, которому мы поклоняемся в лице Девы Марии.
- Хорошо, - нетерпеливо перебил его Фризари, - получается, они - что-то вроде оболочки, пространства для хранения и продолжения жизни? И наполняет её тоже только жизнь, которую она даст. Сама по себе оболочка ценности не представляет и даже наоборот, может быть вредной, греховной и опасной?
Учитель согласно кивнул.
- То есть, - подобрался, наконец, Лоренцо, к корню своего рассуждения, - если бы наше существование и продолжение рода человеческого могло поддерживаться каким-то другим образом, помимо деторождения, мы вполне могли бы обойтись без женщин?
- Сын мой, - мягко сказал ему святой отец, присаживаясь на свой стул и опуская глаза, - твои рассуждения в идеале верны, но ты, в силу своего возраста и будущего положения в обществе, просто не знаешь, что процесс зачатия ребёнка - это не только физиологический акт передачи мужского семени женскому лону, это ещё и очень эмоциональный процесс, доставляющий удовольствие, как моральное, так и физическое. Это достижение гармонии души и тела, момент наивысшего блаженства, доступного людям.
- А без женщины этот момент недостижим? - невинно поинтересовался Фризари и чуть наклонил голову, с интересом ожидая ответа.
На лице священника отразилось множество эмоций, обуревавших его в этот момент.
- Достижим, - наконец, сказал он, - но это тяжелейший грех.
- А... - начал было Фризари, но на сей раз учитель резким жестом заставил его замолчать.
- Разговор окончен, сын мой.
Класс, всё это время слушавший их, затаив дыхание (проснулись даже те, кто крепко спал на задних партах), смог облегчённо выдохнуть. Атмосфера, накалившаяся почти до предела, мгновенно разрядилась. Солнце всё так же светило в окно, с улицы доносилось пение птиц и крики работавших в саду, который находился почти под окнами класса.
- Урок окончен, - сообщил священник, и ребята, радостной толпой устремились прочь из душной комнаты во двор, чтобы немного подышать свежим, тёплым летним воздухом перед тем, как снова засесть в их клетки знаний.
- Лоренцо, - обратился святой отец к неторопливо собиравшему свои вещи Фризари, - задержитесь.
Клемент, не так давно приобретший привычку ждать, пока его сосед по комнате выйдет из класса и идти на некотором расстоянии, но следом, тоже хотел было остаться, но взгляд старого иезуита дал ему понять, что это будет лишним. Он послушно выскользнул за дверь, но, не в силах побороть беспокойство, не пошёл на улицу, а остался в коридоре. Запрыгнув на высокий подоконник окна галереи, которая и выполняла функции коридора, он устроился поудобнее и стал ждать.
- Юноша, - тихим суровым голосом говорил в этот самый момент священник, обращаясь к невозмутимому Фризари, - ваши сегодняшние речи были недопустимы. Мало того, что они коверкают истолкование Святого Писания, хотя, по сути, всё же не очень далеки от истины, разве что неблагозвучны. Хуже другое - они совершенно не соответствуют современной морали и философии нашего века. Вы можете говорить что угодно наедине со своим исповедником или учителем, но держать подобные беседы перед всем классом было более чем неосмотрительно с вашей стороны. Далеко не все сегодня разделяют такую точку зрения на положение женщины в нашем мире, хотя лично я с вами согласен, и даже наш орден, разумеется, хоть и не считает возможным равнять мужчин и женщин, тем не менее, ведёт активную политику, направленную на облегчение их положения. Так следите же впредь за своими мыслями или, хотя бы, словами, иначе ваш не в меру резвый ум доставит вам в жизни слишком много неприятностей.
- Вы правы, святой отец, - Лоренцо смиренно опустил глаза в знак повиновения, - спасибо за добрый совет, впредь я буду следить за тем, что и кому говорю.
- Я рад, сын мой, что вы верно поняли мои слова. Но я вынужден наказать вас за ваше вольное поведение, дабы не создавать прецедентов и не нарушать дисциплину.
- Как скажете, святой отец, - Фризари равнодушно посмотрел на учителя, спокойно ожидая решения своей дальнейшей участи.
- Всю следующую неделю вы будете помогать на кухне после обедов и ужинов, - старый иезуит улыбнулся и хотел было успокаивающе похлопать юношу по плечу, но, встретившись с ним взглядом, совладал с явно ненужным порывом, - за мытьём посуды и полов у вас будет достаточно времени, чтобы обдумать своё поведение. Идите.
Лоренцо изящно поклонился в знак почтения и уже почти дошёл до дверей, когда его окликнули:
- Лоренцо, - старый иезуит с интересом смотрел на него с едва заметной улыбкой, - вы далеко пойдёте, если сможете справиться со своим нравом и смирите свою гордыню. В вас есть всё для блестящего будущего, нужно только научиться верно с этим обращаться.
- Я буду работать над собой, отец мой, благодарю за добрые слова.
В коридоре он увидел Клемента, сидящего на подоконнике напротив кабинета.
- Всё хорошо? - спросил его юный товарищ настороженно, спрыгивая на пол.
- Отлично, - кивнул Фризари, - наказание на неделю и пара ценных советов на будущее. Оно стоило того.
- Тебе понадобиться помощь? - робко предложил Клемент.
- Нет, я отлично справлюсь со всем сам. Но спасибо. Идём уже отсюда.
Фризари быстро зашагал по коридору, Клемент торопливо поспешил следом.
Так и вышло, что тонкую науку управления собой и окружающими Лоренцо начал постигать достаточно рано, чтобы к окончанию школы и началу его карьеры он уже в совершенстве ей овладел, что сослужило ему немалую службу.
Желаю тебе исполнения мечт и мечтов, позитивного позитива, радостной радости и счастливого счастья! *Я сегодня очень красноречива, ога))))* В общем, чтобы всё у тебя было, и ничего тебе за это не было!
От всего нашего вампирского бездушия поздравляем!
*Ты чего, опять номер поменяла, не доставляется ни фига смс
((*Ну и в качестве скромного подарка... Длинно, правда, но на горло песне всё же не наступишь. И оно не закончено, просто я пока не придумала, что дальше написать %))))
Детство инквизитораПопав в место, где вокруг сплошь и рядом сверстники или более старшие, ребёнок осваивается быстро. При этом дети почти сразу узнают, являются ли хозяевами жизни или что хозяевами в ней им никогда не стать. Но существует ещё одна категория детей, и их меньшинство, которые об этом не думают вообще, ибо имеют множество других, куда более интересных предметов для осмысливания.
Лоренцо Фризари принадлежал как раз к этой последней, самой малочисленной категории, предпочитая проводить время за книгами или практическими занятиями, нежели третировать одноклассников или искать покровительства старших и преподавателей. Что, однако, не помешало ему по прошествии совсем немного времени стать этаким “серым кардиналом”, негласным руководителем и верховным наблюдателем, сначала на своём курсе, позже на старших, а, по прошествии некоторого времени, и во всей школе.
Иезуиты, уделявшие большое внимание воспитанию в своих подопечных чувства соперничества и разжиганию в них честолюбия, была крайне удивлены столько быстрой и всеобщей капитуляции перед единственным лидером, но не могли ни оценить неприметности, которые сопровождали этот процесс. Всегда предпочитая оставаться в тени, Лоренцо, тем не менее, всегда был первым в курсе всего, что происходило в школе, даже не прилагая к этому усилий. На него работала большая, грамотно организованная и идеально продуманная сеть шпионов и соглядатаев, которые докладывали ему обо всём мгновенно, но при этом внешне не имели с ним ничего общего.
Святые отцы в восхищении старались развивать в своём юном ученике столь ценные для любого иезуита качества, позволяя ему даже слишком многое для столь юного создания. Но Фризари, вместо того, чтобы возгордиться или злоупотреблять этим, просто укрылся за своей особенностью ото всех, отгородившись ею, словно крепостными стенами, и от учеников, и от учителей. Его часто много было увидеть в библиотеке или в саду; всегда один, с идеальной осанкой, гордой поднятой головой и уверенным, смотрящим вскользь, но видящим насквозь взглядом. Особенность его положения в школе была даже в том, что, не смотря на обычные правило проживания юных учеников по трое в комнате, он обитал один в самом дальнем крыле здания, отведённого под жилые помещения. В компании одноклассников он проводил только те часы, что были отведены для занятий. Со святыми отцами-наставниками общался, конечно, чаще, но уже к третьему курсу мало кто из них мог что-то привнести в его познание мира, поэтому всё чаще он предпочитал обществу людей обширную библиотеку школы, а затем добыл себе пропуск в библиотеки самых богатых и крупных монастырей Рима и его окрестностей. Конечно, были у него увлечения и развлечения помимо книг, но ничего конкретного никто сказать не мог, хотя на это счёт в школе ходили многочисленные слухи, некоторые из которых даже были близки к истине, но именно их-то робкие студенческие умы и считали наиболее неправдоподобными.
Однако, не смотря на всю свою исключительность, порой Лоренцо волей-неволей приходилось проводить в чужом обществе времени больше, чем необходимо, чтобы бросить изучающе-уничтожающий взгляд, уничижающе-насмешливо приподнять бровь или брезгливо-презрительно скривить губы. В таких ситуациях он предпочитал компанию самого юного из своих однокурсников.
Клемент был был моложе его на два года, характер имел тихий, нрав - безобидный, общество его не было обременительным и вообще хоть сколько-нибудь заметным для вечно погруженного в свои мысли Лоренцо. Когда им приходилось работать в паре, делали они это по отработанной схеме: Фризари занимался научной и теоретической стороной задания, Клемент - практической и оформительской. Их тандем таким образом неизменно оказывался лучшим, что охотно поощрялось преподавателями: они щедро награждали их баллами в виде монеток с дыркой по средине, которые потом можно было обменять на разнообразные привилегии, вроде добавки к обеду или прогулки в городе в свободное от занятий время. Лоренцо обычно пользовался ими, чтобы покидать стены школы или получать доступ к закрытым отделам разнообразных библиотек. Клемент же, так и не придумав, что ему делать со своими баллами, просто дарил их тем, кто его об этом просил.
- Ты бы хоть обменивался, добрый самаритянин, - заметил как-то Лоренцо, когда его бесшумное внезапное появление было неосмотрительно не замечено каким-то увальнем из выпускного класса, и он стал свидетелем подобного жеста доброй воли со стороны Клемента.
Обычно никто не позволял себе так откровенно использовать результаты его работы, хоть и частично, в своих целях. Не то чтобы Фризари не знал об этом, но никогда не предполагал, чтобы его сотоварищ отдают свою часть заработанных наград безвозмездно.
- На что? - удивился Клемент, провожая взглядом словно сдутого ветром старшеклассника, который просто-напросто сбежал, едва заслышав голос “серого кардинала”. Впрочем, в школе его обычно называли “инквизитор”. За глаза, конечно.
- Да хоть на еду, - пожал плечами Фризари, - им навалом из дома присылают, тебе полезно будет, опять же, очень уж ты тощий, - он провёл ладонями по рёбрам юноши, которые отчётливо прощупывались даже сквозь толстую ткань рубашки, и покачал головой, - просто скелет ходячий.
- Ну, я... - смутился Клемент, рефлекторно втягивая живот, отчего на ощупь стал похож на суповой набор ещё больше, и поспешно отступил на шаг, - у меня просто конституция такая. Я много ем!
- Как знаешь, - махнул рукой Фризари, - придумай что-нибудь ещё. Не люблю, когда результаты моего труда столь бездарно пропадают в никуда.
Он бросил многозначительный взгляд на товарища и неспешно удалился, оставив Клемента в некотором замешательстве и смущении.
Потратив день на размышления о том, что бы ему хотелось получать в обмен на баллы, юноша пришёл к выводу, что ничего. Но Лоренцо ясно дал понять, что больше подобного не потерпит, и Клемент просто перестал их дарить, кидая в ящик стола. Откуда они, правда, с завидным постоянством пропадали, но он успокаивал себя тем, что хотя бы без его участия.
История эта быстро разнеслась по школе, приукрасившись в процессе множеством живописных деталей, мрачных и пугающих, чему, в первую очередь, поспособствовал третий участник событий, сбежавший быстро, но испугаться успевший на не один рассказ. Так ученики лишились хорошего подспорья для своих проказ и желаний, Клемент стал задумываться о своём внешнем виде, а Лоренцо с лёгкой руки столь щедрых на это детей обзавёлся ещё одним прозвищем: “Казначей”.
Прошёл ещё год. популярность иезуитского ордена и образования набирала обороты. Родители всё чаще отдавали детей именно в иезуитские школы, а большинство будущих священников должны были стать членами ордена Иисуса.
Поэтому вскоре случилось то, что непременно должно было случиться. Фризари лишился своей главной привилегии: отдельного жилья. Впрочем, ему хотя бы позволили ограничиться всего одним соседом, а не двумя, а то и тремя, как другим, и даже выбрать его самостоятельно. Недолго думая, Лоренцо остановил свой выбор на товарище по школьным работам. Этот выбор поверг Клемента в глубочайшее недоумение (он даже решил сначала, что над ним так решили подшутить, настолько неправдоподобным казалось ему желание Фризари наблюдать его постоянно рядом) и зародил в его душе, помимо уже обитавшего там восхищения старшим товарищем, ещё и искреннюю благодарность, ибо своих соседей по комнате юноша не любил и даже побаивался: два здоровых пустоголовых увальня. “Из таких получаются хорошие, но очень тупые исполнители, - оценил их как-то Лоренцо, - предпочитаю преимущество мозга над мышцами”.
Выбор Фризари стал пищей для обсуждения в стенах школы не на одну неделю, а Клемент превратился в объект всеобщей зависти. Ни тот, ни другой, впрочем, предпочли этого не заметить.
Через пару дней самый юный ученик третьего года оказался на пороге святая святых и одного из самых таинственных помещений школы - комнаты Лоренцо Фризари. Вход туда был запрещён всем без исключения, хотя многие пытались этот запрет обойти. Но ещё ни одному нарушителю не удавалось проникнуть дальше коридора, ведущего от лестницы к двери. Про обстановку комнаты ходили многочисленные сплетни. Что она оформлена исключительно в чёрном цвете, что вся мебель там сделана из человеческих костей, что внутри живут летучие мыши и пауки, что для личных целей “инквизитор” держит там мини- (или даже полноразмерные) модели пыточных машин, что там полно запрещённых даже в индексе Инквизиции книг и бег ещё знает, что могло породить буйное детское воображение.
На деле же Клемент оказался на пороге небольшой, светлой комнаты с высоким потолком и большим окном напротив двери. Единственным отличием от жилья других учеников были книжные шкафы, занимавшие собой стены. Да и вся комната была просто напичкана разнообразными фолиантами, они были не только в шкафах, но буквально везде: на столе, на тумбе, на стульях и даже на кровати.
- Любуешься моей коллекцией? - самодовольно улыбнулся Фризари, проследив за удивлённым взглядом обретённого соседа, - мои сокровища того стоят.
- Ничто человеческое не чуждо даже безэмоциональному инквизитору, благодарю, боже, - засмеялся Клемент, робко присаживаясь на свободную даже от постельного белья кровать, явно предназначавшуюся ему.
- Что это? - приподнял бровь Лоренцо.
- Тщеславие, ваша светлость, - смиренно отозвался Клемент.
Фризари чуть прищурился и задумчиво посмотрел на соседа, цедя взгляд так, как другие в раздражении цедят слова.
- Извини, пожалуйста, - немедленно стушевался Клемент, - я не хотел тебя обидеть. У меня просто такие дурацкие шутки.
- Да нет, ты прав, - пожал плечами Фризари, - но не хотелось бы, чтобы кто-то ещё это заметил. Впредь буду лучше следить за собой.
Клемент не понял, почему никто не должен знать о человеческих слабостях “инквизитора”, но промолчал, занявшись разбором вещей.
С этого дня Лоренцо и его новый сосед по комнате стали проводить вместе куда больше времени, но количество минут личного общения вряд ли сильно увеличилось. Фризари всё так же занимался своими делами, а Клемент, наблюдая за ним, всесторонне развивался, параллельно впитывая жизненную философию старшего товарища.
Основополагающим принципом философии иезуитов является дисциплина. И латынь, если говорить о методах обучения. И если со вторым у будущих священнослужителей дела обстояли более-менее сносно, то с первым проблем было несоизмеримо больше. Юные пытливые умы и здоровые организмы не давали покоя ни ученикам, ни их наставникам. Нарушение дисциплины каралось безжалостно и разнообразно.
Своё первое (и последнее) наказание Лоренцо получил в четвёртый год обучения, причём не за нарушение двух главных постулатов, а за вольнодумие.
“Инквизитора покарали за ересь”, - шутили смельчаки, пока Фризари отбывал своё наказание, да так это определение и прижилось для описания последующих событий.
Началось всё с обычного урока, где святой отец рассказывали своим слушателям о первородном грехе. Ученики под его монотонное дребезжание занимались своими делами: кто-то играл с соседом в камешки, кто-то откровенно дремал, кто-то мечтал, кто-то конспектировал в надежде, что это поможет ему на экзамене. Лоренцо же сосредоточенно слушал, как всегда, погружённый при этом в свои мысли.
Когда в рассказе священника возникла очередная пауза, вызванная тем, что уже немолодому человеку нужно было перевести дыхание, Фризари поднял руку. Преподаватель удивлённо воззрился на него: обычно вопросы на уроках задавал только он.
- Да? - спросил он, откладывая свои бумаги, в которых черпал вдохновение для лекции.
- Святой отец, - чётко выговаривая слова, своим негромким, но слышным даже в самом дальнем углу комнаты голосом спросил Лоренцо, - если я правильно вас понимаю, считается, что виновной в первородном грехе является, в первую очередь, Ева. Она послушалась змия-искусителя, она соблазнила Адама нарушить запрет Божий, из-за неё, получается, первые люди были изгнаны из Рая и, в конечном счёте, все пороки и грехи, которые сейчас в изобилии процветают на земле, её вина?
- Что вы имеете в виду, юноша? - святой отец быстро заморгал, как будто это помогало ему быстрее думать, - я не понимаю, к чему вы ведёте.
- К тому же, что такое бесправное положение женщин в современном обществе обусловлено именно отношением к ним церковью. Церковь считает их низшими существами, годными лишь на то, чтобы удовлетворять плотские желания мужчин, да следить за бытом.
- Лоренцо! - попытался остановить его священник.
- То есть, женщина - существо слабое, подверженное влиянию, - как будто ничего не заметив, продолжал своё Фризари, - ведомое, падкое на лесть, подарки и другие второстепенные мелочи? Не умеющее логически рассуждать и не имеющее собственных твёрдых убеждений и легко меняющее одного покровителя, хозяина, наставника, друга, любовника и кого угодно ещё на другого? Одним словом, по сути, бесполезное создание, если оставить в стороне продолжение рода - её единственную функцию, которая и оправдывает факт её существования?
- Молодой человек, вы слишком резки в своих суждениях, - иезуит снял очки и протёр их рукавом сутаны, потом водрузил на место, уставившись на Фризари, словно на диковинную зверюшку, - хотя нечто разумное можно найти в ваших напыщенных, слишком импульсивных и экспрессивных словах. Женщина - создание второстепенное, это подтверждает даже то, что Господь создал её из ребра мужчины. Но в то же время, если бы не женщины, весь род человеческий давно исчез бы, едва появившись, поэтому женщина - бесценный дар Божий, которому мы поклоняемся в лице Девы Марии.
- Хорошо, - нетерпеливо перебил его Фризари, - получается, они - что-то вроде оболочки, пространства для хранения и продолжения жизни? И наполняет её тоже только жизнь, которую она даст. Сама по себе оболочка ценности не представляет и даже наоборот, может быть вредной, греховной и опасной?
Учитель согласно кивнул.
- То есть, - подобрался, наконец, Лоренцо, к корню своего рассуждения, - если бы наше существование и продолжение рода человеческого могло поддерживаться каким-то другим образом, помимо деторождения, мы вполне могли бы обойтись без женщин?
- Сын мой, - мягко сказал ему святой отец, присаживаясь на свой стул и опуская глаза, - твои рассуждения в идеале верны, но ты, в силу своего возраста и будущего положения в обществе, просто не знаешь, что процесс зачатия ребёнка - это не только физиологический акт передачи мужского семени женскому лону, это ещё и очень эмоциональный процесс, доставляющий удовольствие, как моральное, так и физическое. Это достижение гармонии души и тела, момент наивысшего блаженства, доступного людям.
- А без женщины этот момент недостижим? - невинно поинтересовался Фризари и чуть наклонил голову, с интересом ожидая ответа.
На лице священника отразилось множество эмоций, обуревавших его в этот момент.
- Достижим, - наконец, сказал он, - но это тяжелейший грех.
- А... - начал было Фризари, но на сей раз учитель резким жестом заставил его замолчать.
- Разговор окончен, сын мой.
Класс, всё это время слушавший их, затаив дыхание (проснулись даже те, кто крепко спал на задних партах), смог облегчённо выдохнуть. Атмосфера, накалившаяся почти до предела, мгновенно разрядилась. Солнце всё так же светило в окно, с улицы доносилось пение птиц и крики работавших в саду, который находился почти под окнами класса.
- Урок окончен, - сообщил священник, и ребята, радостной толпой устремились прочь из душной комнаты во двор, чтобы немного подышать свежим, тёплым летним воздухом перед тем, как снова засесть в их клетки знаний.
- Лоренцо, - обратился святой отец к неторопливо собиравшему свои вещи Фризари, - задержитесь.
Клемент, не так давно приобретший привычку ждать, пока его сосед по комнате выйдет из класса и идти на некотором расстоянии, но следом, тоже хотел было остаться, но взгляд старого иезуита дал ему понять, что это будет лишним. Он послушно выскользнул за дверь, но, не в силах побороть беспокойство, не пошёл на улицу, а остался в коридоре. Запрыгнув на высокий подоконник окна галереи, которая и выполняла функции коридора, он устроился поудобнее и стал ждать.
- Юноша, - тихим суровым голосом говорил в этот самый момент священник, обращаясь к невозмутимому Фризари, - ваши сегодняшние речи были недопустимы. Мало того, что они коверкают истолкование Святого Писания, хотя, по сути, всё же не очень далеки от истины, разве что неблагозвучны. Хуже другое - они совершенно не соответствуют современной морали и философии нашего века. Вы можете говорить что угодно наедине со своим исповедником или учителем, но держать подобные беседы перед всем классом было более чем неосмотрительно с вашей стороны. Далеко не все сегодня разделяют такую точку зрения на положение женщины в нашем мире, хотя лично я с вами согласен, и даже наш орден, разумеется, хоть и не считает возможным равнять мужчин и женщин, тем не менее, ведёт активную политику, направленную на облегчение их положения. Так следите же впредь за своими мыслями или, хотя бы, словами, иначе ваш не в меру резвый ум доставит вам в жизни слишком много неприятностей.
- Вы правы, святой отец, - Лоренцо смиренно опустил глаза в знак повиновения, - спасибо за добрый совет, впредь я буду следить за тем, что и кому говорю.
- Я рад, сын мой, что вы верно поняли мои слова. Но я вынужден наказать вас за ваше вольное поведение, дабы не создавать прецедентов и не нарушать дисциплину.
- Как скажете, святой отец, - Фризари равнодушно посмотрел на учителя, спокойно ожидая решения своей дальнейшей участи.
- Всю следующую неделю вы будете помогать на кухне после обедов и ужинов, - старый иезуит улыбнулся и хотел было успокаивающе похлопать юношу по плечу, но, встретившись с ним взглядом, совладал с явно ненужным порывом, - за мытьём посуды и полов у вас будет достаточно времени, чтобы обдумать своё поведение. Идите.
Лоренцо изящно поклонился в знак почтения и уже почти дошёл до дверей, когда его окликнули:
- Лоренцо, - старый иезуит с интересом смотрел на него с едва заметной улыбкой, - вы далеко пойдёте, если сможете справиться со своим нравом и смирите свою гордыню. В вас есть всё для блестящего будущего, нужно только научиться верно с этим обращаться.
- Я буду работать над собой, отец мой, благодарю за добрые слова.
В коридоре он увидел Клемента, сидящего на подоконнике напротив кабинета.
- Всё хорошо? - спросил его юный товарищ настороженно, спрыгивая на пол.
- Отлично, - кивнул Фризари, - наказание на неделю и пара ценных советов на будущее. Оно стоило того.
- Тебе понадобиться помощь? - робко предложил Клемент.
- Нет, я отлично справлюсь со всем сам. Но спасибо. Идём уже отсюда.
Фризари быстро зашагал по коридору, Клемент торопливо поспешил следом.
Так и вышло, что тонкую науку управления собой и окружающими Лоренцо начал постигать достаточно рано, чтобы к окончанию школы и началу его карьеры он уже в совершенстве ей овладел, что сослужило ему немалую службу.
-
-
24.11.2011 в 13:21ну-ну
ужас какой
-
-
24.11.2011 в 13:25-
-
24.11.2011 в 13:48Клемешенька после массиных речей убедит себя в том, что его святой долг - направить заблудшего Масси на путь истинный, дабы тот фигней не страдал и о фигне не думал. А Масси ж хрен перенаправишь, он ленивый, как идет так и идет
-
-
24.11.2011 в 14:20Хмхм, не, не убедит
-
-
24.11.2011 в 14:24Мы будем давать тебе много волшебных пенделей! Все равно тебе кроме этого ничего писать большого не надо...
о. Хочешь мой курсач написать? А я за тебя вот это допишу
шучу))))
но серьезно, почему бы и нет!)))))))))) Клемешечка видит, что что-то не так, ему это что-то кажется неправильным, он к Масси на кроватку в ночи садится и начинает вещать. А Масси смотрит и думает - ржать или плакать, убить или трахнуть...
-
-
24.11.2011 в 14:29Трахнуть. Потом убить. А потом поржать
Не знаю, в общем. Хочешь, сама это напиши, я чёт потерялась
-
-
24.11.2011 в 14:37я не могу! У меня курсач, куча контрольный и феминистка партбаба Мари!
-
-
24.11.2011 в 14:41А чё ты тогда в Инете зависаешь???? Пиши срочно. Хотя бы первые два пункта, Мари никуда не денется.
Эээээ... Что-что у тебя с Мари случилось?
-
-
24.11.2011 в 14:42Что-что у тебя с Мари случилось?
Это иди последний пост глядеть, там все подробно
-
-
24.11.2011 в 14:44Это-то понятно, но вот сессия приближающаяся требует писать курсовик и работы
с Мари... короче , случилось...
Звучит жутковато
-
-
24.11.2011 в 15:53прям поэма)
-
-
24.11.2011 в 17:09Особенно когда эта муза коммунистка-феминистка двух метров росту и с физиономией Гомеза Оо
прям поэма)
Это эпиграф к поэме!
-
-
24.11.2011 в 17:11М-да, хорошо, что у меня нет такой музы
и сложный когнитивный диссонанс для Масси
Да не сложный, я ж уже написала, как это решается)))
Я там новый пост сделала с продолжением этой бодяги
-
-
24.11.2011 в 17:14люблю мужеподобных баб!
Я там новый пост сделала с продолжением этой бодяги
*Джаррку сдуло ветром*
-
-
24.11.2011 в 17:17-
-
24.11.2011 в 18:09А вот если б Марийййа была бабой, она бы была хорошей бабой! такой кобылкой! только в поле отправить и пахать
-
-
24.11.2011 в 19:56-
-
24.11.2011 в 20:24Вот Йорги у меня в роли Волка, который сожрал
Мирубабушку и переоделся в ее пеньюарчик и бигуди, даже нарисован и где-то валяется.......-
-
24.11.2011 в 20:45-
-
25.11.2011 в 02:01Ой... бедный... мне его теперь прям как-то жалко
-
-
25.11.2011 в 09:23-
-
25.11.2011 в 09:31-
-
25.11.2011 в 13:53И это все на фоне приглушенной мириной проповеди. Оо
-
-
25.11.2011 в 14:06-
-
25.11.2011 в 14:30это во мне студент говоритХм. А ваще, че это за дело - две бабы одного мужика накормить не могут? Непорядок.
*отослала Миру готовить котлеты*
-
-
25.11.2011 в 15:13Да уж. Ладно Тоня, чего от неё ждать, но Мира-то умеет готовить. Вот пусть работает
-
-
25.11.2011 в 16:51Почему это сам Волкэ не готовит? Аааа, понятно. Ему барана жалко.
А ведь Тоня - создание весьма аппетитное! беленькая, гладенькая, упитанная... прям молочный барашенька!
-
-
25.11.2011 в 18:31-
-
25.11.2011 в 19:37и наверняка очень питательный и сытный))))))))
-
-
25.11.2011 в 21:41Хотя питательный и сытный - это я даже не сомневаюсь